«Европейский Центральный банк здесь ни при чем. Он регулятор, он следит за тем, чтобы не было отмывания денег на территории Евросоюза, и частично следит за тем, чтобы в финансовом секторе соблюдались режимы введенных санкций Евросоюза. Все остальное отдано на откуп уже самого банка. И банк принимает соответствующую комплаенс-политику. И сегодняшний инфоповод касается как раз изменения комплаенс-политики. Что это за клиенты? Логика подсказывает, что это клиенты, во-первых, не санкционные, а во-вторых, из тех пяти, вероятно, отраслей экономики, на которые тоже никакие санкции не распространяются. Не санкционных клиентов у нас много, самый крупный и известный клиент — это «Газпром». Это может быть «Роснефть», она тоже отсутствует в списке блокирующих санкций. Да, там есть какие-то секторальные ограничения, но они касаются, в первую очередь, европейских производителей нефтегазового оборудования, но не более того. То есть с ними вести дела, с их дочками, скорее всего, можно. И что это за вторая каста, или класс, или группа компаний, которые, скорее всего, добавили в белый список, — это компании из продовольственного сектора экономики, это компании, которые производят оборудование для выращивания продовольствия — сельхозтехнику. Это фармкомпании, это компании, которые производят, импортируют, например, в Российскую Федерацию фармацевтическое, медицинское оборудование. Это компании, которые, скорее всего, импортируют европейские товары в области безопасности гражданской авиации и все, что связано с атомом».

«Если у собственника есть имущество и оно было заморожено по санкционным основаниям, есть механизм защиты этого права, этот механизм предусматривает обращение за специальной лицензией в регулятор той или иной страны — члена ЕС. То есть собственник пишет туда заявление: «Дорогой регулятор, прошу разрешить вывести эти активы, а тому субъекту, который их у себя держит замороженными, разморозить их без риска получить административный штраф или уголовное дело». Это абсолютно законный, нормальный порядок так называемой разблокировки. Если регулятор дает это разрешение, вывод этих средств, активов — это уже вопрос техники, здесь главное убедить регулятора, что ни одно санкционное лицо, находящееся под санкциями ЕС, не получит выгоды от перевода этих активов или разблокировки. Довольно часто многие европейские регуляторы выдают такие разрешения. Например, прошла новость, что стопроцентный российский дочерний банк южнокорейского банка разблокировал свои активы в Германии. Обычная, рутинная работа, многие российские частные инвесторы, как имеющие ВНЖ, так и не имеющие, тоже уже имеют эти специальные лицензии от бельгийского казначейства на разблокировку своих активов в бельгийском Euroclear. Это очень частая довольно рутинная процедура, главное — правильно составить заявление на разблокировку».

«Сегодня в суде ЕС своего рода русский день, было вынесено восемь решений, из которых пять по физическим лицам, два успешных. Совет ЕС получил по рукам за чрезмерное правоприменение и за распространение санкций безосновательно на лиц, которые под этими санкциями быть не должны. Действительно, есть резиновые критерии и основания — связь с высокопоставленными должностными лицами РФ, либо достаточно быть близким родственником какого-то лица, который оказывает материальную поддержку высокопоставленным должностным лицам РФ. Но простой родственной связи в толковании сегодняшней судебной практике уже недостаточно, нужно, чтобы ответчик, то есть Совет ЕС, если он хочет включать по родственным основаниям в санкционный список и оставлять в санкционном списке после очередного продления, должен доказать наличие именно экономической связи. Периодически суд ЕС корректирует это правоприменение, и уже в дальнейшем, когда Совет ЕС будет очередной раз включать кого-то в санкционный список, он должен будет уже оглядываться на эти критерии, потому что все-таки получать по рукам в суде — это как минимум репутационный ущерб ля этого учреждения ЕС. И он скорее всего пересмотрит, что он обязан делать минимум раз в год — досье на каждого фигуранта санкционного списка. Если он увидит, что, например, в отношении какого-то лица кроме родственной связи не соблюдается критерий наличия экономической связи, то придется тогда исключать из санкционного списка. Очередной раз 11 сентября суд ЕС своим толкованием несколько подкорректировал, и с моей точки зрения повысил [степень] доказывания правомерности и обоснованности нахождения в санкционном списке».

«Формально, юридически действительно является, но прям случаев введения этих самых санкций, за какое-то взаимодействие с попавшими под первичные санкции лицом, минимально. Оно настолько минимально, что практически незаметно. Представьте ситуацию, мы все с вами пользуемся какими-то услугами, продуктами подсанкционных лиц. И тогда, если бы хотя бы один процент, эти самые вторичные санкции работали в отношении нашей страны, но у нас бы тогда было не 20 тысяч лиц под американскими санкциями, а хотя бы один процент от совокупного числа юридических и физических лиц. А это, давайте возьмем их число за 150 миллионов, это физлица, юрлица, государственные органы власти, то это 1,5 миллиона лиц. Ну понятно, что такого нет, поэтому риск есть, но работает он крайне-крайне редко и очень-очень плохо. То есть американский регулятор контролирует тех лиц, которые находятся под его контролем, то есть в первую очередь, это американские лица, а также их дочерние компании. А то, что делает в Российской Федерации одно юридическое лицо с другим, это вне контроля американского регулятора. Ну, а во-вторых, у него нет каких-то ресурсов, прям вот смотреть, контролировать, как там, в рубле РФ или в казахстанском тенге два соответствующих юрлица проводят свои расчеты».

«У меня такое впечатление сложилось, что это требование идти за американской отдельной лицензией распространяется на всех тех, кто получил или получит лицензию вот сейчас, либо получил после 12 июня этого года, когда НРД подпал еще и под блокирующие санкции США. То есть по всем лицензиям, которые были поданы в Euroclear на исполнение, например, у меня таких две, мы обратную связь не получали и будем ждать. Но если такое требование придет, сообщим об этом клиенту. Но на самом деле, это решение было ожидаемо, и после подпадания НРД под американские санкции начались консультации между казначейством Бельгии и американскими финансовыми властями как раз по вопросу, что теперь делать с разблокировками простых несанкционных россиян. К сожалению, да, из-за этого стоимость разблокировки для простого частного инвестора выросла. У OFAC очень сильно после начала СВО выросли сроки на получение лицензий. До СВО они составляли два-четыре месяца, теперь это минимум год, а то и полтора. Например, на моей практике, мы ровно год назад в июле отправили три заявления, а в августе еще два заявления отправили, по ним по всем еще решение не вынесено. К сожалению, у американского Минфина нет регламента исполнения государственной функции по выдаче этих лицензий, а те нормативы, которые есть, не содержат каких-либо положений о сроках. То есть законодательство США говорит, что да, просто обязаны дать решение, а когда, какой срок, какие основания для отказа, это все, к сожалению, американское законодательство умалчивает».