«Турция действительно несколько раз заявляла о своем интересе войти в состав БРИКС на протяжении нескольких лет, но тогда эти предложения были в мягкой форме отклонены со ссылками на то, что Турция является членом НАТО, ну и членство в НАТО может быть не вполне совместимым с принадлежностью к этой группе незападных стран. Кроме того в течение долгого времени вообще считалось что доминирующим направлением развития организации будет не увеличение числа и членов, создание механизмов так называемого „БРИКС плюс“ в рамках которого заинтересованные страны подключались бы в том объеме и в том формате, которые они для себя считали бы наиболее удобным. Но после расширения прошлого года на саммите в Южной Африке, когда число членов было удвоено, причем были приняты совершенно разные по своим размерам, по численности населения, по экономическому и финансовому потенциалу и так далее страны, оказалось так, что двери для расширения были открыты. И хотя в этом году неоднократно различные представители стран-членов БРИКС говорили о том, что надо взять паузу и что теперь надо сосредоточиться на углублении сотрудничества, а не на дальнейшем расширении организации, тем не менее уже на данный момент появилось несколько очевидных кандидатов на вступление. Еще, наверное, рано говорить о том, насколько это заявление будет конвертировано в реальный процесс вхождения в организацию, но, тем не менее, это свидетельство того, что эта организация является очень привлекательной для все большего числа стран».

«Вопрос о реформе бюджета ЕС - это не новый вопрос, он стоит в повестке дня уже давно. Первая проблема, с которой сталкивается Брюссель, - это то, что просто денег очень мало для такой организации, как Евросоюз. Естественно, что вопрос это не технический, а политический, поскольку как вообще оценить эффективность реформ, как заставить суверенные государства отказываться от одних экономических, социально-экономических стратегий и принимать другие стратегии. Эти планы создают возможности для злоупотреблений, возможности того, что какие-то чиновники в Брюсселе начнут навязывать суверенным государствам свое виденье реформ, и не факт, что это виденье лучше, чем те стратегии, которые принимают сами национальные правительства. Поэтому, скорее всего, вокруг этой идеи будет идти борьба, можно заранее сказать, что найдутся страны, которые с этим категорически не захотят согласиться, и будут тормозить или торпедировать усилия по такой реформе. Но проблема остается, и ее тем или иным надо будет решать. На уровне Еврокомиссии должны собраться руководители 27 стран, принять некое консенсусное решение, поскольку пока что, хотя и говорят, что надо бы принцип консенсуса отменить для повышения эффективности работы комиссии, но пока что этого не сделано. Так что, скорее всего, это должно быть решено на высшем уровне, причем это будет очень серьезным решением, если оно будет принято, оно расширит возможности Брюсселя по отношению к столицам стран, входящих в состав ЕС».

«На протяжении последних двух с половиной лет подобные дискуссии уже велись неоднократно и, как правило, завершались тем, что руководство Евросоюза и отдельные страны, входящие в объединение, делали свой выбор в пользу дальнейшей эскалации, то есть в пользу поставок Украине более сложных, продвинутых и летальных видов вооружений. Поэтому такая тенденция существует, и пока что у нас нет оснований говорить, что она сменилась на противоположную. Также вполне предсказуемо, что часть стран Европейского союза выступает против этого, против продолжения поддержки Киева. Говорят, что они сами не готовы поставлять вооружение, и в этом тоже ничего нового нет, наверное, можно здесь в первую очередь говорить о Венгрии, в какой-то степени о Словакии, впрочем, не только эти две страны, но и ряд других государств воздерживаются от поставок вооружения, по крайней мере, на данный момент. Можно также сказать, что помимо того, что это отражает определенные расхождения внутри Евросоюза, это отражает и неуверенность в том, какой ответ на подобного рода действия может дать Москва. В Брюсселе и европейских столицах пытаются определить, где они, эти красные линии, и это тоже определенный сдерживающий фактор. Наверное, такая ползучая эскалация будет продолжаться. У Украины появились самолеты F-16, и это довольно тревожный сигнал. Сможет ли руководство ЕС продавить решение с отправкой европейских инструкторов? Скорее всего, такое решение будет принято, но, возможно, будут сделаны разные оговорки, какое количество инструкторов может быть направлено на территорию Украины, в какой степени подготовка украинских специалистов может вестись на территории самого Европейского союза, какие цели для возможных украинских ударов по территории России считаются приемлемыми, какие нет».

«Во-первых, не будем забывать о том, что в Киеве уже долгое время критиковали Индию в целом и премьер-министра Моди за то, что, якобы, Индия занимает пророссийскую позицию в конфликте. Конечно, визит Моди в Киев будет представлен как крупная внешнеполитическая победа Украины, независимо от того, какие практические результаты этот визит может собой принести. Кроме того, надо учитывать то обстоятельство, что в данный конкретный момент после известных событий в Курской области и так очень сложные контакты между Москвой и Киевом стали еще более проблематичными. В таком смысле, об этом много говорили разные эксперты, политики, что имеет смысл вернуться к форматам опосредованных контактов, например, так, как это было при переговорах о заключении зерновой сделки, когда прямых российско-украинских переговоров не было, но были параллельные переговоры России и Украины с набором международных партнеров, которые гарантируют выполнение сделки обеими сторонами. Но при этом, если послушать то, что говорит и сам Моди, и то, что исходит из индийского МИД, ожидания скромные, судя по всему, Индия не считает себя в состоянии выступить в качестве полноценного посредника. Я думаю, что это понимание тех политических реалий, которые сейчас сложились: да, передавать послания, да, выступать в качестве дополнительного канала передачи информации можно, но я не думаю, что мы увидим принципиальные подвижки в ситуации».

«Понятно, что если такие переговоры и велись, то вряд ли они были публичными. Я слышал действительно несколько раз на протяжении последних двух-трех недель, в основном, так сказать, от западных коллег, что такие переговоры якобы велись и якобы консультации были, и что они могли бы привести к каким-то результатам. Но, если оглядываться назад, то на протяжении вот этих двух с половиной лет было очень много попыток добиться деэскалации или управления эскалацией. Там действительно неоднократно речь шла и об энергетических объектах, причем самых разных, не только атомных электростанциях, но и о гидроэлектростанциях, о плотинах, о генерирующих мощностях, нефтехранилищах. Обсуждались эти вопросы на разных уровнях в разном составе, но все упиралось в то, что поскольку, значит, доверия нет, то мониторить такую договоренность будет очень трудно. А кроме того, есть стандартное препятствие, стороны конфликта могут использовать такое решение для того, чтобы именно на территории этих объектов сосредотачивать какие-то силы, тяжелую артиллерию, ракетные установки и вести оттуда огонь, не опасаясь возможности возмездия. Поэтому да, обсуждения были на экспертном уровне, но думаю, что шансов на какое-то соглашение не много было. Может быть, речь шла исключительно об атомных электростанциях, тогда, наверное, немножко было бы проще добиться какого-то компромисса, поскольку просто этих объектов меньше, проконтролировать выполнение такого соглашения легче, теоретически можно себе было бы такое соглашение вообразить. А сейчас действительно после Курска, я думаю, что все это в лучшем случае откладывается, а в худшем прекращается».